Меню сайта:

Главная

Произведения

О сайте

Контакты

Ссылки

Карта сайта

Утро. Рассказ

"Вот ведь как бывает!" - сказал человек и почесал свою бороду. Человека больше не было.

Он проснулся рано утром, как всегда. Было самое начало осени, он даже опередил солнце, поднявшись раньше него. Встав с кровати, человек подошёл к окну. Проблески рассвета только-только начинали пробиваться на залитое тьмою вязкое небо. Но никто никуда не спешил.

Человек стоял у окна и смотрел куда-то. За стеклом был обычный деревенский пейзаж в виде соседнего дома, ничем не примечательный, но он смотрел не на него. Взгляд был скользящим, выскальзывающим из вещей и явлений, куда-то прочь, и человек видел только белую пустыню. Стоял там, вытирал слёзы, непроизвольно возникающие от напряжения глаз, видел белую пустыню и благоговейно-боязливо улыбался.

Год был затёртый. В нём ничего не происходило. Да и не могло происходить. Да и не так это важно, на самом деле. Сюжет - лишь нахлобучка, пилюля для улучшения пищеварения. А было - время, текущее своим чередом по всем направлениям, было утро, ежедневно-празднично распинающее солнце для нового дня за все великие дела и гадости, был вечер для великого танца Шивы, останавливающего мир, счастливыми катаклизмами стирая в пыль все его объекты и междометия, и постапокалиптическая ночь со звёздами, полными неумолимой надежды на то, что здесь ещё можно остаться, что ещё не всё...

А взгляд человека выскальзывал прочь. Словно камнем проваливался сквозь землю и смотрел на неё изнутри, или ко всем чертям выносился прочь за пределы солнечной системы и ощущал вибрации сфер своей радужной оболочкой где-то в окрестностях безымянной звезды. Проходил по царствам Аида и Осириса, не глядя по сторонам, но всё забирая с собой, на всё предъявляя несомненные права и ничего не касаясь. Был словно перо на чаше весов на древнеегипетском страшном суде, сам выбирал кого миловать, а кого казнить, даже не направляясь в сторону подсудимого, но всегда безошибочно, праведно, точно. Взгляд догонял убегающую в поле русскую тройку, без саней, без возничего, в поле до самого горизонта...

Неподалёку от окна, в углу, стояла лохань с чистой водой. Человек проморгался от пристального взгляда, к ней подошёл да умылся холодной утренней водой, словно росою чистейшей с этого самого поля, разом с каждой травинки собранной, холодной, бодрящей, под кожу будто бы стремящейся тысячами маленьких иголок, дабы открыть застоявшееся, где-то внутри запрятанное, новое и настоящее лицо.

Дверь открылась. Никто не заходил. Просто словно дорога сама подошла к своему пешеходу, словно бы ветер настырно пробрался под ласточкино крыло. И путь ливанул, словно речка, в маленькую комнатушку, затопил сразу до потолка, подхватил всё, что было и вынес наружу, под влагой прибитой пыли дорожной, по камням и траве недокошенной. Лился путь прямо до неба, прямо по воздуху разливался в тысячах будущих радуг, ожидающих только лишь солнышка. Путь нёс старые ботинки, что каши уж просят, и расслоившийся от времени шкаф с антресолями, всё выносил из маленькой хижинки, всё отправлял хороводить восвояси, по речке небесной, земной да подземной, с множеством всяких притоков, порогов, журчащей, бегущей, сбегающей прочь, и снова смеющейся каждому богу, мимо которого проходя, как бы стесняясь, легко всё снимало шляпу свою, отдавая дань вежливости и тихому-тихому смеху за кадром кого-то, того, кто за кадром живёт. Путь колосился новыми красками, новым полем до самого горизонта, бежал вместе с тройкой, хватал жадно воздух, бежал и бежал прочь, где солнце встаёт.

Человек остановился на минутку на обочине. Хотелось напоследок закурить, да уж не курилось. Хотелось попить перед плаваньем, да не лезла внутрь вода. Только улыбка падала наземь с его чуть обветренных временем губ. А на том месте в земле что-то росло, вырастало, поднималось, неясное, быстро, словно русский бамбук. И чем-то светило, чего-то искало, о чём-то шептало вслух, на всю округу, на всю спящую деревню, шёпотом кричало, просило то ли помощи, то ли еды, рыдало, смеялось, цвело, возгоралось, в пепел таяло и поднималось вновь. И смотрело в сторону своего человека. А тот на него, роняя улыбку с обветренных губ. Прощаясь глазами. Делая шаг.

Все рассказы:

Похороны Джоконды. Рассказ

Утро. Рассказ

Вавилонская башня. Рассказ

Телеграмма. Рассказ

Жизнь и книги

Если бы мне представилась возможность прожить свою жизнь дважды, единственное, что я бы желал, чтобы в другой жизни у меня были б другие книги. Ведь так тяжело покинуть этот мир, зная, сколько прекрасных произведений я так и успел прочесть.

Марк Твен.

Искренний друг

Книга всегда была для меня самым искренним другом, и без нее моя жизнь была бы более печальной и одинокой. Хорошо хоть одному своему другу я посвятил столько внимания, сколько было возможно.

Бернард Шоу.

Книга и будущее

Литература - то единственное богатство, которое человек может оставить после себя в этом мире. Все остальное превратится в пыль, и только книги будут жить вечно. Наши потомки будут куда богаче нас, и только это вызывает у меня зависть перед будущим.

А. и Б. Стругацкие.

Все права авторов защищены. Перепубликация без разрешения редакции журнала запрещена!